По местам «Расстрелянного возрождения» в Харькове. Часть I

Практически все харьковчане называют свой город «Первой столицей», некоторые даже без оговорки на советские корни этого звания. Но лишь немногие горожане знают, что их родной город по-настоящему был Первой столицей Возрождения украинской литературы и искусства в первой трети ХХ столетия. Именно в 1920-х – начале 1930-х годов Харьков являлся средоточием культуры Украинской советской социалистической республики и был фактически «литературным сердцем» Украины.

Такой бурной культурной жизнью Харьков обязан литераторам, художникам, театральным деятелям, музыкантам, которые впоследствии стали представителями «расстрелянного возрождения». Представителями украинского культурного Возрождения, которые по большей части были массово уничтожены сталинской репрессивной машиной.

Сам термин «расстрелянное возрождение» был закреплен за данной вехой украинской культуры литературоведами. В 1959 году в Париже под редакцией Юрия Лавриненко была издана антология украинской поэзии и прозы 1917 – 1933 годов. Антология была названа «Розстріляне відродження». Помимо тех представителей отечественной литературы, которых в самом деле расстреляли или сослали в сталинские лагеря, были и те литераторы, которые под давлением тоталитарного режима стали восхвалять советскую власть, превратившись в «рупор партии». Некоторые представители украинского возрождения были живы на момент выхода данной антологии. Изначально термин «расстрелянное возрождение» закрепился за украинскими поэтами и писателями, а позже перекинулся на других деятелей культуры, которые пострадали во время сталинских чисток.

Главная сила украинского возрождения 1920-х – 1930-х годов, его уникальность и в то же время опасность для советской власти заключалась в том, что новая интеллектуальная элита Украины имела индивидуалистский взгляд на мир, ее представители отдавали предпочтение не массе, но отдельной личности. Этот интеллектуальный бунт, независимое (и критическое) мышление, искренняя вера в гуманистические идеалы скрывалась за «советскостью».

И если в более раздольный период Новой экономической политики интеллектуалам сходило с рук желание задавать вопросы, то с началом 1930-х годов это стало смертельно опасным, поскольку считалось «буржуазным извращением». Деятели культуры, интеллектуалы были серьезным камнем преткновения для сталинского «идеального советского общества», в котором серую безвольную массу не будут «мутить» люди образованные, культурные, имеющие критическое мышление и умеющие ставить вопросы. С тотального вырезания интеллигенции товарищ Сталин и начал свою селекцию «советского человека» — организма массового, в основном не думающего и инфантильного.

Театр «Березіль» и коммуналка Хвылевого

Весной 1926 года Всеукраинское театральное совещание принимает решение о переименовании киевского театра «Березіль» в Центральный украинский театр УССР и переводит его в столицу — город Харьков. Для Леся Курбаса — зачинателя и руководителя «Березоля» — переезд в Первую столицу сулил перспективу возрождения его театра как такового, театра, который «сконцентрирован на одной цели – безусловном завоевании ведущей позиции».

С мая 1926 года начался харьковский период театра «Березіль», который расположился в помещении городского театра по улице Карла Либкнехта (советское название улицы Сумской), где ранее функционировал театр имени Ивана Франко под руководством Гната Юры. А в октябре того же года был открыт первый харьковский театральный сезон, начало которого было ознаменовано премьерой спектакля по пьесе Кроммелинка «Золотое чрево». С началом харьковского периода Лесь Курбас полностью погружается в авангард, каждая последующая работа становится настоящим экспериментом в области формы и содержания.

На сцене харьковского «Березоля» сформировался так называемый «театральный триумвират», который представляли режиссер-новатор и руководитель театра Лесь Курбас, театральный художник Вадим Меллер, а также украинский драматург Николай Кулиш. Весь «театральный триумвират» жил в доме «Слово».

Именно после знакомства с Кулишом Лесь Курбас приходит к необходимости переосмысления своего видения театра. С 1926 года театр «Березіль» переживает десятилетний период «национального синтеза» с доминированием стилистики нео-барокко. Данное направление нашло свое отображение в двух спектаклях по пьесам Кулиша. В 1928 году это был «Народный Малахий», а в 1929 — «Мина Мазайло».

Постановка «Народный Малахий» стала гротескной аллюзией, которая не давала мифу о социалистической реальности сложиться в единую красивую картинку. В своем спектакле Курбас уж сильно углубился в диссонанс мифа и реальности, он очень четко представил куда целеустремленно и самоотверженно шагает его страна.

Новые спектакли послужили поводом для Всеукраинской театральной дискуссии, которая разгорелась в марте-апреле 1927 года. В этих диспутах реалистичная психологическая драма, ее позиции отстаивал руководитель театра имени Франко Гнат Юра, столкнулась с авангардистским видением театра Леся Курбаса.

На сегодняшний день имя театра «Березіль» носит малая сцена Харьковского академического драматического театра имени Тараса Шевченко, которая выходит на улицу Рымарскую (дом №12).

Чуть дальше по этой улице можно найти дом, в котором раньше жил Николай Хвылевой. Квартирный вопрос был одним из самых болезненных в 1920-х годах. Многие писатели мыкались по коммунальным квартирам, как, собственно, и все граждане молодого государства УССР. Спустя несколько лет скитаний, в 1925 году Хвылевой нашел помещение в коммунальной квартире по улице Рымарской, 19.

Традиционно для коммунальных квартир, с соседями Хвылевому не повезло. Среди прочих «персонажей» была русскоязычная писательница София Левитина (псевдоним Софиева), которая помимо своего писательства прославилась работой цензором в Главлите. С ее легкой руки были запрещены две книги: первая — брошюра про «внематочную беременность» (цензор увидела в этом религиозную пропаганду «непорочного зачатия»), а второй стала повесть Коцюбынського «Fata Morgana», дескать, «буржуйское» название будет непонятно массовому читателю. Стоит отметить занятный факт: именно со своей соседки Софии Левитиной Хвылевой написал рассказ «Свиня».

После того как дом «Слово» был построен, Николай Хвылевой вместе с семьей переехал в новую квартиру, где его ожидала не только радость от просторных апартаментов, но и разочарование тем, во что он искренне верил.

Фатальный дом-«мышеловка»
для украинской интеллигенции

Легендарный харьковский дом «Слово», который расположен по улице Культуры, 9, не очень примечателен на первый взгляд, но его стены (а вернее «застенки») стали невольными хранителями истории и наглядной иллюстрацией машины сталинских репрессий в действии. В этом шикарном (по меркам 1920-х – 1930-х годов) доме проживала практически вся культурная элита советской Украины: писатели, художники, деятели театра и кино. На сегодняшний день о мрачной истории дома «Слово» харьковчане знают лишь понаслышке, и лишь немногие – из официальных источников, бережно хранящихся в Харьковском литературном музее.

Дом был готов к эксплуатации уже осенью 1928 года, однако, несколько месяцев жильцы не могли въехать в свои просторные квартиры, поскольку уж слишком затянули с установкой паровых котлов. Тем не менее, многие представители культурной элиты успели заселиться до Нового года и встретить 1929 год в новых апартаментах.

В доме «Слово» было 66 квартир, четыре из которых отводились административным работникам: управдому, дворнику и т.д. Среди знаменитых писателей, получивших квартиру в элитном доме, были Владимир Сосюра, Николай Кулиш, Павло Тычина, Николай Хвылевой, Иван Днипровский, Иван Багряный, Олесь Досвитный, Валериан Полищук, Валериан Пидмогыльный, Михаил Яловой, Михайль Семенко, Олекса Слисаренко, Майк Йогансен, Юрий Смолич, Остап Вышня и другие.

Помимо писателей в доме поселились и видные деятели театра: отец-основатель первого украинского советского театра «Березіль» Лесь Курбас, актриса театра и кино Наталия Ужвий; художники: Василий Седляр, Анатолий Петрицкий, Вадим Меллер и многие другие известные деятели украинской культуры.

Поименно узнать о тех, кто проживал в доме писателей «Слово» можно из мемориальной доски на фасаде дома. Подробнее о печально известном доме вы можете прочитать в нашей статье.

Как расстреляли украинское Возрождение

С началом 1930-х годов руки сталинской «селекции» дотянулись и до жильцов дома «Слово». Из 62 квартир, отведенных творческой элите советской Украины, 33 жильца были вывезены и расстреляны, 13 жильцов были отправлены в лагеря, двое свели счеты с жизнью, не желая мириться с тоталитарной советской реальностью.

Николай Хвылевой был одним из этих двоих. Печальная история его самоубийства полна непонимания и обескураженности действиями властей по отношению к пусть интеллектуальной, но все же советской элите. По данным Ивана Днипровского, после ночного ареста Михаила Ялового, «на второй день три друга — Хвылевой, Кулиш и Досвитний на квартире последнего пьют целый день». После посиделок Днипровский волок Кулиша домой и уложил того на диван. Писатель заметил, что в кабинете Хвылевого горел свет ночью, но он не решился наведаться к своему другу.

«Я ложусь спать в плохих предчувствиях и тревоге. А в час ночи на всю Европу раздается выстрел из крохотного револьвера», — вспоминает Днипровский о трагическом эпизоде, который произошел 13 мая 1933 года.

На сегодняшний день могила Николая Хвылевого восстановлена членами общества «Наследие» на своем прежнем месте на бывшем Иоанно-Усекновенском кладбище в Харькове, которое впоследствии было превращено в Молодежный парк. Там же, в Молодежном парке, находится и могила другого известного деятеля украинской культуры 1920-х годов Василия Эллана-Блакитного, чей дом стал местом встреч украинских писателей (подробнее о нем во второй части).

Но первые аресты и самоубийства стали только прелюдией разгоревшихся позднее массовых репрессий, направленных против советской интеллигенции. В середине 1933 года репрессии полностью поглотили харьковскую интеллигенцию. Тогдашний редактор журнала «Красный путь» Иван Днипровский мог стать невольным пособником сотрудников НКВД, спровоцировав еще большее число арестов. Все потому, что Днипровский хранил объемную переписку с многими писателями, своими соседями по дому «Слово» и сотоварищами по литературному цеху. Переписка была опасна, прежде всего, откровенной критикой большевистской власти и сталинской диктатуры. Однако Иван Днипровский не дожил до своего ареста, писатель умер от туберкулеза, которым страдал около 10 лет.

После обыска квартиры редактора «Красного пути» сотрудники НКВД так ничего и не нашли, никакого компромата на других писателей не было. А все благодаря стараниям жены Днипровского, которая незадолго до смерти мужа вынесла чемодан с письмами и хранила его почти 50 лет. На сегодняшний день рукописи, переписка и другие документы выдающихся деятелей «расстрелянного возрождения», бережно сохраненные Марией Пилинской, составляют основную часть фонда Харьковского литературного музея. К сожалению, многих деятелей украинской культуры спрятанные документы Днипровского не спасли. Много компромата на жильцов дома «Слово» советские спецслужбы получали при помощи прослушки стен и телефонов.

Наиболее массовой акцией, в результате которой погибло более сотни представителей украинской интеллигенции, деятелей культуры и искусства, был расстрел в урочище Сандармох 3 ноября 1937 года. Эта массовая бойня цвета культуры и науки была посвящена 20-й годовщине «Великой Октябрьской социалистической революции». В этот день были убиты многие жильцы дома «Слово», в числе которых Лесь Курбас, Николай Кулиш, Валерьян Пидмогильный, Валериан Полищук, Клим Полищук, Григорий Эпик, Олекса Слисаренко, Михаил Яловой и другие.

В то время патроны пытались экономить, поэтому одна пуля приходилась на двоих арестантов. Так, украинский писатель и драматург Николай Кулиш разделил одну пулю со своим другом – выдающимся театральным деятелем Лесем Курбасом. Их поставили спиной к спине, связав вместе и расстреляли, как и многие другие расстрелянные пары.

Сандармох стал «украинской Голгофой», местом, где было расстреляно украинское Возрождение 1920-х – начала 1930-х годов. То самое Возрождение, которое появилось и расцвело во время первой «украинизации». Верхушку украинской интеллигенции выслеживали, ее представителей определяли и в дальнейшем аресты деятелей украинской культуры были поставлены «на конвейер».

По мнению украинской писательницы Оксаны Забужко, расстрелы в урочище Сандармох стали своеобразной метафорой преступной деятельности тоталитарного режима, той сталинской селекции «человека советского» и дальнейшего пути, по которому пришлось шествовать украинскому обществу в сложившихся условиях культурной кастрации. Это – символ столкновения Украины с «обрыва цивилизационного пути». И во многом те процессы, которые происходят в нашей стране сегодня, есть прямым результатом той трагедии, которая произошла почти восемь десятилетий назад.

Читайте продолжение здесь.

Роман Шемигон