Для тех, кто был на акустическом концерте “Вечірне сонце” в Харькове, и тем более, для тех кто не был, мы записали некоторые истории, рассказанные лидером группы BRUTTO Сергеем Михалком между песнями. Они так запали нам в душу, что мы просто не могли этого не сделать.
Это истории о рождении Сергея в Дрездене и о его детстве на Алтае, истории из жизни хиппи и неформалов конца 80х- начала 90х, история возникновения BRUTTO и теплые слова о Лине Костенко и Сергее Жадане. Это был один из самых необычных концертов, на которых мне приходилось бывать. Полное ощущение квартирника, куда пришли друзья, люди из одной тусовки, послушать музыку и пообщаться, при этом в зале собралось несколько сотен человек.
Итак, встречайте: Сергей Михалок – лидер группы BRUTTO, экс-лидер группы “Ляпис Трубецкой”, музыкант, поэт, сочинитель мифов, рассказчик и путешественник проведет нас по параллельным реальностям.
– Песня «Африка» – воплощение фантазий очень интересной группировки под названием «Комитет охраны тепла». Мне очень хочется рассказать о тех замечательных людях, которые повстречались на моем творческом пути и сыграли немаловажную роль в моем мировоззрении и в моём отношении к контркультурной, назовём её так пафосно, сцене. Олди и его друзья жили в достаточно стремное время, в достаточно стремном городе Кенигсберге. Кёнике, как его называли неформалы со всего Советского Союза.
Это был город – мекка. Это была, если хотите, северная Лисья бухта, куда нужно было обязательно съездить, так как этот город был буквально наводнен бандитами со всей восточной Европы. Очень много гопоты, урлы, это считалось большим подвигом среди хипанов, неформалов конца 80-х. Рассказывали целые истории про какие-то стычки. И, конечно же, клуб «Вагонка» – самый первый рок-клуб на территории бывшего Советского Союза, который по каким-то непонятным судьбоносным причинам располагался в здании бывшей православной церкви. Все первые растаманы северные, эти настоящие гипербореи, которые пытались продвигать в рок-н-рольные массы ска, регги, рутс, они были достаточно сильными крепкими ребятами. Поэтому то, что я видел, когда раста стала уже мейнстримом, далеко от тех корней, которые родились именно в Калининграде. «Комитет охраны тепла», Брыт, Олди, много других ребят, это были такие настоящие уличные бойцы, в коже, похожие на персонажей фильма «Безумный Макс», которые за словом в карман не полезут, умели говорить по фене. И умели дарить не только солнечные улыбки и часами разговаривать о Хайле Селассие или о Бобе Марли, о Питере Тоше, но и могли работать кулаками. Для меня это был очень интересный опыт. Потому что в свои 18 лет я приехал из Норильска, гопник-гопником, в прекрасный город-герой Минск. Где только что закончились уличные баталии металлистов и волнистов, вот это так называлось. И часть этих баталий, может быть кто-то помнит по фильму «Меня зовут Арлекино». Там , что называется качки, которые именовались волнистами, дрались с металлургами, с металлистами. В главных ролях снималась группа «7 Герц», знаменитый метал-бэнд из Минска, который жил на бульваре Шевченко, также достаточно опасном месте. Почему я делаю упор на ту опасность, которая в 80-90-х подстерегала каждого человека, кто пытался стать на путь неформального сопротивления. Хиппи, панки, металлы, депеша, люди, которые на разрушающемся имперском здании ,в общем-то, на нём танцевали своё пого. Выглядели все очень необычно, было очень много ярких харизматичных людей, но кроме своего какого-то поэтического момента…
В Дрездене я родился. Я всегда говорю, что родился в Дрезденской картинной галерее под картиной «Сикстинская Мадонна». Это немножко добавляет веса в мою биографию.
У сцены появляется нетрезвый парень, и протягивает руку с кока-колой, скорее всего размешанной с алкоголем.
– Хочешь кока-колы мне дать? Ну, подойди сам. Я не хочу, спасибо. Мне нельзя сахар. Хочешь что-то сказать? Ну, я пошел.
Михалок подходит к краю сцены, и парень с колой ему что-то тихо говорит.
– Правильные очень слова, кстати, сказал парень. Спасибо ему огромное. Я серьёзно. Я без всякого стёба.
Зал аплодирует, радуется за парня, сказавшего правильные слова.
– Я извиняюсь, что я прервался. Очень хотелось про этих всех неформалов рассказать. Может действительно правильно парень сказал: «Михалок, ты не волнуйся». Ну, волноваться я буду, потому что надо создавать трепет внутри себя. Волноваться не будем в конце концерта. А сейчас надо волноваться, дрожать, потеть. Испуг – это очень хорошая мотивация.
– Попал я на Алтай можно сказать случайно. Папа мой белорус, мама белоруска. Папа из деревни Самохваловичи. И с детства был таким, знаете, деревенским артистом. Играл на всех инструментах, гармошка и т.д и т.п., с 10 лет на свадьбах играл, юбилеях, подавал надежды. Ну и у него был еще один талант, он очень увлекался электроникой. Недалеко от Самохваловичей построили новый классный завод «Интеграл» и папа там работал. А так как он был, я уже сказал, артист, очень коммуникабельный, весёлый человек, понятно что через какое-то время он стал неформальным лидером, которого назначили формальным лидером цеха. Он стал комсоргом. Но, опять таки повторюсь, папа был весёлый человек и достаточно хулиганистый авантюрист. И с ним приключилась одна такая сумасшедшая история. Собрав все взносы за месяц, он, в общем-то, влюбился в одну интересную особу, которая проживала в городе-герое Минске на небезызвестном районе Грушевка, где в то время жили только цыгане и подобные барыги. Ну, в общем, он там загулял и дед его с трудом нашел через каких-то там знакомых. Вытащил его с этого криминального плена. Пришлось продать корову, чтобы заплатить. И чтобы избежать какого-то преследования, ему нужно было принимать серьёзные решения. И он принял серьёзное решение – стать военным. Быстро уехал в Тамбов, закончил там училище и попал в Германию, молодым офицером. Туда же приехала моя мама, повар. Ну и в Дрездене я родился. Я всегда говорю, что родился в Дрезденской картинной галерее, в частности, под картиной «Сикстинская Мадонна». (Картина Рафаэля, которая с 1754 года находится в Галерее старых мастеров в Дрездене – ред.). Это немножко добавляет веса в мою биографию. Хотите верьте – хотите нет, но через 2 месяца меня, еще тогда, как вы понимаете, неоперившегося мальчугана, привезли в Кулундинскую степь. Город Славгород, озеро Яровое, Бурсоль, это такие солончаки, это совсем не тот Алтай, который описывает в своих произведениях Шукшин или которые рисует Рерих. Совсем не вот эти, навеянные колдовством и шаманизмом, места. Это обыкновенные солончаки, и в культуру мировую они вошли только по книге Леонида Ильича Брежнева «Поднятая целина». Но мы то с вами уже живём намного дольше, чем воспоминания об этой книге, и мы понимаем, что целину так и не подняли.
Группа “Андердог” должна была состоять из меня, такого дрыща. И должны были петь еще два крепких парня. Оба супер-тяжа, на двоих где-то 300 кг. И я должен быть между ними, сухой, поджарый в черных труселях, а они оба должны были быть в красных труселях, и два таких громилы.
Поэтому развлечением у маленьких мальчиков в Алтайском крае в военном городке были только догонялки по гаражам. Ну, и, тогда я ещё не был таким защитником животных и птиц, поэтому мы ходили с кирзовыми сапогами и выливали из норок тушканов и хомяков. Но мы с ними ничего не делали. Это был такой пацаний понт ,иметь ручного тушкана или хомяка. Отличались эти животные только тем, что на хомяка нужно три ведра, ой, то есть три сапога кирзовых, а на тушкана семь. Терпеливое животное. Это то что я помню.
Там же я к электронике и механике приобщился. Научился разбирать аккумуляторы. Потому что там было очень ценное вещество – свинец, из которого выливались тюшки, ну, и кастеты. Опять таки, свинцовый кастет – это вещь для понта. Просто каждому мальчику нужно было иметь какое-то богатство, носить с собой резиновых, немецких или венгерских, индейцев, правильный перочинный нож, какие-то тюшки. Полные карманы этого богатства. То что сейчас детям заменило лего и различные другие покемоны. А тогда у нас было такое богатство. И там же, в Алтайском крае, не долго думая, я из всех детских развлечений выбрал две секции. Одна секция – духовой оркестр. И поэтому медные трубы, поэтому праздник, поэтому цыганщина, поэтому ска, поэтому тромбоны, поэтому всё ,что связано с медью со мной надолго. Ну, и, так как я играл на различных праздниках, на парадах, это было зимой, в Алтайском крае зимой очень холодно, то ещё там впервые я приобщился к увеселительным напиткам. Потому что всем нам, даже мне маленькому пацану 13-летнему, смазывали мундштуки спиртом, чтобы губы не прилипали. Это ещё одна тяга, которую я никогда не скрывал, потому что считаю, что некоторые увеселительные напитки и приключения в моей жизни тоже являются частью моего дао. И некоторые песни из своего репертуара я бы не смог никогда написать, потому что я бы не знал о чём идёт речь. Но если бы я не завязал, я бы вообще не смог ничего написать, потому что просто не смог бы держать в руках эту ручку. Поэтому всякие качели, ЗОШ или трепетные возлияния, бурная жизнь в потоках и скоростях или аскезы, мне очень нравятся в каких-то совершенно полярных проявлениях. И они живут в одном человеке. Поэтому некоторые мои песни они посвящены вот тем разломам и тем изменениям, которые происходят со мной лично и тому, что я иногда сам точно не могу идентифицировать и вспомнить, каким я был когда-то. Мне в этом помогают только некоторые песни. В частности, «12 обезьян». 
В 2006 году “Ляпис Трубецкой” выступали на открытии ресторана “Шарикоff”. Я там тоже была. Музыканты перед концертом основательно разогревались коньяком и пели безобидные, добрые “Когда яблони расцветут”. В следующий раз я увидела Михалка в 2013 году. И я его не узнала! Татуировки, мышцы. На тот момент всё ещё “Ляпис Трубецой”, но музыка значительно потяжелела. В текстах песен и стихах напор, вызов. Мне и раньше нравилось творчество Сергея Михалка, а теперь я была в восторге! Все эти трансформации породили BRUTTO.
Это ещё одна тяга, которую я никогда не скрывал, потому что считаю, что некоторые увеселительные напитки и приключения в моей жизни тоже являются частью моего дао. И некоторые песни из своего репертуара я бы не смог никогда написать, потому что я бы не знал о чём идёт речь.
– Группа, которая появилась совсем недавно – на самом деле это группа, которую я задумал очень давно. И должна она была называться “Андердог”. Она должна была быть группой электронной. И в ней должен был быть совершенно другой состав. Как ни странно, она немного напоминает, то что сейчас является группой “Грибы”. Без смеха. Я был фанатом тяжелой электронной музыки еще с 90-х, посещал концерты, даже играл в группе на бас-клавишах. Я любил группу “Front 242”, “Ministry”, “Ladytron”, индастриал. Группа “Андердог” должна была состоять из меня, такого дрыща. И должны были петь еще два крепких парня. Один парень – это Сергей Кагадеев из группы “НОМ”, а второй Михей Носорогов из Минска. Оба супер-тяжа такие, на двоих где-то 300 кг. И я должен быть между ними, сухой, поджарый в черных труселях, а они оба должны были быть в красных труселях, и два таких громилы. И тексты, такая реп-лингвистика, связанная с красотой индустриальных слов: бульдозер, гидропресс, асфальт, кочегарка, дрот. Что-то такое несущее агрессию лингвистически, и визуально, скачущие три таких черта. И называться должна была она “Андердог”. Но постепенно планы стали рушиться. Сергей Кагадеев умер.Потом появились новые друзья, новые увлечения. И я понял, что я не смогу не воплотить ещё одну свою мечту. Которая заключалась в том, чтобы сделать настоящий странствующий театр. Вначале 90-х у меня был театр “Бамбуки”. Мы собрали такую странствующую труппу и показывали интересные спектакли: “Покорение космоса”, “Отелло” небезызвестный, 8-минутная постановка. В общем, мы делали спектакли на основе либретто, чтобы за 8 минут, приехав в какой-нибудь трудовой коллектив на завод МКЗ или в Солигорск в наркологический диспансер, людям пояснить над чем там плачут уже столетия, что там Шекспир такого насочинял. Но при этом это театр был всё-таки с панк-основой. И я решил, что это всё можно соединить в одно.
Я придумывал какое-нибудь выражение и подставлял в него кого-то, ну, генерал такой-то или Марк Твен хорошо идёт тоже. Лично я придумал два, три каких-то высказывания. Писал и ставил, что это чья-то цитата. Потому что сказать, что это придумал какой-то Михалок, знаете сразу: “Ну, ребята, всё это спорно”. А если Марк Твен, то это истина.
В молодости, как вы понимаете, раз я играл в духовом оркестре, и молодость моя была улично-комсомольской, в общем, приходилось очень много участвовать в агитбригадах. Поэтому лет 7-8 назад я уже стал думать о группе BRUTTO. Мне хотелось собрать ребят, которые бы начали обогащать друг друга. И чтобы эти люди не все были подготовленными для профессиональной сцены, для профессиональной эстрады. Чтобы кто-то был спортсменом, кто-то с улицы, не имея за собой какого-то бэкграунда, а кто-то был профессиональным музыкантом. Ну то есть хотелось сделать таую “Республику ШКИД” или, если хотите, что-то на подобии “Поп-механики” Курёхина, с основным составом. Долго всё это воплощалось и в конце концов появилось BRUTTO. И поэтому в BRUTTO одним из наших первых лозунгов, символов стало понятие андердога. Потому что в нашей группе нет ни одного мажора. Ни у кого не было жирной такой, full-позиции при старте, нет богатых родителей в Монако и т.д. и т.п. Потому что очень многие люди в своих жалобах, разлагольствованиях о нелёгкости своей судьбы жалуются именно на старт. Им кажется, что если бы они не родились в заводском районе, если бы родители были не простые, если бы у них был старт где-нибудь в Сан-Франциско в семье миллионера, то вот тогда бы, и пошло и поехало. А мне кажется, что понятие андердога, человека на которого никто не ставит, человека, который вырывает, что называется, победу на последних секундах, одним каким-то ударом, может быть рывком, неожиданно, когда уже казалось, что победа давным давно уплыла, мне кажется, что в этом намного больше какой-то настоящей романтики и настоящего вызова и символизма. Поэтому группа BRUTTO и поэтому “Андердог”.
– На самом деле был проект, который должен был быть высокохудожественным. Такая стайка продюсеров сочинила главную фразу: “Мир у твоих нот”. “Мы сделаем фестиваль… скрипичный… квартет”, -, и всё такое. А потом безалаберная секретарша печатала и перепутала одну букву, вместо ноТ поставила “мир у твоих ноГ”. И так пошло, и поехало. Тогда надо муэй тай, драки. Быстро всё, знаете как сейчас продюсеры, одну букву изменил – и уже другие теги, другие костюмчики и т.д. и т.п.
Сам Сергей Михалок говорит, что BRUTTO – это Бригада Революционного Угара и Творческого отпора имени Орнеллы Мутти.
– “И отзовёмся эхом мы в сердцах людей”. Так, кто это говорил? Известный поэт. Это я. Придумал сейчас.
Дружный смех в зале.
– Я в своё время, кстати, увлекался своего рода подделками. В некоторых интервью, знаете, когда журнал присылает тебе вопросы и ты должен в электронном виде ответить. И вот ты что-то придумываешь, рассказываешь, и тебе нужно, чтобы подтвердить своё, шаткое иногда, умозаключение…
Тут в очередной раз под землей проезжает электричка в метро и ККЗ “Украина” заметно вибрирует. Михалок тут же живо на это реагирует. В основном все музыканты реагируют, называя это дополнительным музыкальным сопровождением.
– Низкие частоты! Хорошо. Нашу муладхару насытить можно. Все чакры прокачать.
Что я говорил? А, так вот, я придумывал какое-нибудь выражение и подставлял его кого-то, ну, не знаю, генерал такой-то или Марк Твен хорошо идёт тоже. Лично я придумал два, три каких-то высказывания. Писал и ставил, что это чья-то цитата. И это сразу придавало вес. Потому что сказать, что это придумал какой-то Михалок, знаете сразу: “Ну, ребята, всё это спорно”. А если Марк Твен, то это истина.
– Я уже много раз повторял, что, конечно, я путешественник, конечно, во мне много чего-то цыганского, анархического, потому что очень много было друзей. Но! В самом начале рассказа я уже сказал, что мои родители из Беларуси. Поэтому всё, что связано с Беларусью для меня меня по-настоящему священно. Потому что каждое лето, где бы мой папа не служил, каждое лето совершался семейный подвиг. Меня любыми правдами отправляли в Самохваловичи, в деревню. Чтобы я не чувствовал разрыва с корнями, чтобы я чувствовал свою землю, чтобы я знал эти истории, чтобы не потерять эту связь. Потому что и мама, и отец знали, что в конце своего долгого путешествия, своей военной одиссеи, они обязательно вернутся в родной город. Поэтому это было правилом. Даже если я на одну смену в какой-то пионерский лагерь ездил, то всё-равно приезжал дедушка или тётя, или папа, несмотря на громадные расходы, четверо суток дороги, я всегда приезжал в Самохваловичи. Поэтому всё, что связано с Кайковским лесом, со Ждановичским лесом… некоторые песни, они все навеяны детскими воспоминаниями. Потому что мне, алтайскому городскому парню, степному, конечно же, попадать в среду настоящих белорусских лесов, в совершенно другую атмосферу природную, атмосферу поведенческую совершенно другую, для меня это было своеобразным таким дзеном, таким переворотом. Ну, и, конечно же, всё что связано с моим постоянным возвращением, да, или с моим каким-то противостоянием с моей родной страной, с какими-то драконами, которые или внутри меня живут, или снаружи, всё что связано с этим противостоянием, для меня имеет, конечно, очень важное значение. Поэтому песня сакральная и достаточно личностная, чтобы не побояться выставить её на всеобщее обозрение – “Родны край”.
– Написал я эту песню в Доминикане, в одном из мест силы, в котором я должен был побывать. Почти все романтические книги моих юношеских трепетных лет, посвященные пиратам, конечно же, связаны с Карибским бассейном: Барбадос, Доминикана, первые флибустьерские республики. В общем, я очень бредил в юности пиратами, поэтому для меня было очень важным посетить это место, Доминиканскую Республику, я там написал и “Я верю” и еще какие-то хорошие песни. И там же я написал песню “Воины света”. Поддавшись океаническим волнам, мне очень хотелось создать песню, которая была бы посвящена такому перманентному сражению, сражению, которое никогда не прекращается. Вот слово “революция” в художественном значении – это постоянное обновление, это какой-то новый поиск, новый вызов. Борьба как смысл существования, fight в его эфемерном значении, не восьмёрка, не коленкой в голову, а такой романтизированный. И я написал такую песню. И знаете, очень интересным образом, те строки, которые были у меня фантастическими несколько, они стали оживать. И знаете, сейчас эта песня совсем другая. И честно признаюсь, мне становится немножко стеснительно и неловко, что песня стала настолько важной, стала нести столько символов. Я иногда боюсь во время исполнения улыбнуться нечаянно, что-то сделать. Особенно это вначале было. Сейчас я уже расслабился. А вообще, такой неожиданный эмпирический опыт для автора – сделать песню, которая жизнь иллюстрирует настолько сильно, в жизнь добавляет столько новых контекстов, что ты просто диву даешься. Потому что я, конечно, никогда бы не рискнул назвать себя каким-то миссией и пророком, никаких видений и предчувствий у меня точно не было. Но вот сейчас она стала уже такая. Песня и ваша, и наша. И я её даже пою не как автор, а так просто… С вашего разрешения я исполню песню “Воины света”.
Две маленькие девочки, близняшки лет пяти, как раз выходили во внутренний двор ККЗ “Украина”. Папа придерживал им дверь, а они уже были на улице. Но услышав, какую песню объявили, с криками: “Воины света! Воины Света!” – резко побежали обратно в зал. Весь зал с первых аккордов встал.
– Всё-таки у нас театральный вечер, поэтому моя, одна из любимых, дзен-буддистских притч, связаных с этой строчкой “биться до рассвета”: “Когда ученик спросил у своего учителя, у гуру: “Вот путь, вершина. А что надо делать, когда зайдешь на вершину?” А гуру ответил: “Продолжать восхождение”. Вот главная аксиома дзен-буддизма и любой эмпирической или настоящей борьбы. И нас ждёт рассвет. Нас ждёт рассвет!
– Самое важное в сегодняшний вечер, мне хотелось бы спеть ту песню, которая на меня тоже очень сильно повлияла. Потому что именно со стихов этой гениальной женщины, в общем-то, началось моё знакомство с настоящей украинской культурой. Это были первые стихи, которые меня буквально ошеломили. Для меня определение гениальности – это когда вне времени, вне актуальности и вне твоего какого-то личного в этом участия, но как-будто это написано про тебя. Ведь у многих гениев, когда ты читаешь их строки, они этим и интересны, что они написаны не о ком-то, не о чем-то, а написаны о том, что волнует тебя в данный момент, хотя это могло быть написано сто лет назад. Нам приятно, что песня, которую мы сделали, Лина Костенко сама её отметила и написала нам очень классное письмо, и поблагодарила. Очень приятно. Потому что пытаться с помощью лёгкого музыкального жанра иллюстрировать великие строки – это, на самом деле, немножко сложновато. Надеюсь, что у нас получилось неплохо – “Вечірнє сонце”.
Вечірнє сонце, дякую за день,
Вечірнє сонце, дякую за втому,
За тих лісів просвітлений Едем,
І за волошку в житі золотому.
За твій світанок, і за твій зеніт,
І за мої обпечені зеніти,
За те, що завтра хоче зеленіть,
За те, що вчора встигло одзвеніти.
За небо в небі, за дитячий смiх,
За те, що можу і за те, що мушу.
Вечірнє сонце, дякую за всіх,
Котрі нічим не осквернили душу.
За те, що завтра жде своїх натхнень,
Що десь у світі кров ще не пролито.
Вечірнє сонце, дякую за день,
За цю потребу пісні, як молитви.
Песня «Вечірнє сонце» на стихи Лины Костенко, получила очень много тёплых, восхищенных откликов от поклонников BRUTTO. А когда пришло письмо от дочери Лины Костенко, музыканты поняли, что иногда, чтобы тебя услышали, нужно не кричать, а говорить тихо и спокойно.
Из письма Оксаны Пахлевской:
“Конечно, Лина Васильевна Костенко дает Вашей группе разрешение на исполнение этой песни и желает Вам успеха. Прекрасное оригинальное исполнение.
Мы тоже очень уважаем творчество Вашей группы во всех ее эволюции и ценим ее гражданскую позицию. Спасибо Вам за то, что были с нами в те трагические и прекрасные времена Революции достоинства. Это навсегда».
Лина Костенко избегает публичности. Но её творчество не нуждается в пиаре, стихи сами прокладывают себе путь к ценителям. В 2005 году украинская поэтесса отказалась от звания Героя Украины, прокомментировав эта так: «Политической бижутерии не ношу». Причем, лично Президент, на тот момент Виктор Ющенко, приезжал к ней домой, чтобы уговорить принять заслуженную награду.
– Главное, никакое слово не пропустить. Потому что была с этой песней интересная история. Мы готовились к акустическим концертам, репетировали, наброски делали. Ну, и что-то спели, выбросили в YouTube и посмотрели комментарии внизу: “Что-то они в этой песне поменяли, вроде ж по другому пели”. Ну, и знаток, есть же знатоки, которые знают слова лучше, чем мы, аккорды, пишет: “Слово добро пропустили!” А внизу пишет парень: “Значит в добро уже не верит”. Так что надо всегда быть точным. Потому что кто-то живёт сейчас и думает: “Хороший был Михалок, когда верил в добро”. Или как поклонники 90-х творческих побед моих, тогда еще в группе “Ляпис Трубецкой”, на всё, что связано с BRUTTO, говорят: “Лучше бы пил и курил”. Мало того, что мне кажется, это было б хуже. Так еще эту группу я считаю своеобразным художественным антагонизмом группы BRUTTO.
– Я очень дружу с давних времен и могу побеседовать с Сашей Васильевым, но все концерты группы “Сплин” мне, конечно, не нравятся. Не люблю этот эфемерный, какой-то вольный и совершенно беззубый поэтический контекст, который присутствует у многих групп, которые себя причисляют к рок-группам. Поэтому мы всё-таки будем стараться следить за тем, что происходит вокруг, ну, и, конечно же, привлекать самых боевых и самых талантливых. И было бы непростительным вызовом и оскорблением на грани фола, не спеть песню нашего большого друга, человека, которого мы глубоко уважаем, считаем гением современности. Это очень крутой человек, и мы рады тому, что в BRUTTO смогли реализовать некоторые его настоящие, как мне кажется, настолько важные и точные поэтические строки. Конечно, я говорю про Сергея Жадана. Из всех современных авторов последнего десятилетия на всем СНГ-шном пространстве, я его считаю самым важным. Самым важным. Потому что это не какая-то хипстерская беллетристика, для того, чтобы пролистать в каком-то новомодном старбаксе. Это, конечно, не Гессе, со своими степными волками. Мне кажется, что именно такие поэты, такие авторы сейчас и нужны. По-настоящему боевой, классный парень, живой. И, мне кажется, вот его творческая потенция, да, она находится в таком, я не знаю… Боюсь даже продолжать, чтобы меня в эротомании не обвинили. Важно, что этот человек здесь и сейчас. И очень мощно и о современном, и о прошлом, и о будущем – “Чорний саботаж”.
Я повернувся додому з полону,
У мене серце з заліза й поролону.
Вітчизна зустрічає сторожовими псами.
Хто торгує моїми небесами?
Я знову беруся за свою роботу.
Я всім їм влаштую чорну суботу.
Я читав у дитинстві правильних поетів.
Викидай цю наволоч із теплих кабінетів!
– Ну, что? Я думаю пора подводить какие-то итоги сегодняшнего вечера. Мы спели, что хотели. Рассказал я, конечно, намного меньше, но это лишь для того, чтобы осталась какая-то недосказанность. И в следующий раз, несмотря на то, что нам очень нравится этот зал, всё-таки попробуем сделать что-то более интимное. Чтобы там можно было рассказать те истории, которые сегодня на такой масштабной аудитории, я, даже со всей своей наглостью, не решусь рассказать.
В октябре запланирован большой тур BRUTTO по Украине. Пока заявлено 14 городов. Харькова среди них ещё нет. Но будет. И я, конечно, пойду. Особенно, если у организаторов получится сделать что-то интимное. Чтобы послушать новые истории.
Татьяна Леонова
[…] Сергей Михалок […]
[…] Читайте также: Лидер BRUTTO Сергей Михалок: «Считаю группу «Ляпис Трубец… […]