По местам «Расстрелянного возрождения» в Харькове. Часть II

В предыдущей части мы познакомились с несколькими главными местами Харькова, где жили и работали представители «расстрелянного возрождения»: театр «Березіль», где основался «театральный триумвират» (Курбас-Кулиш-Меллер), дом №19 по улице Рымарской, где ютился в коммуналке Николай Хвылевой, а также известный дом «Слово», где жили многие представители творческой интеллигенции советской Украины в 1920-х – начале 1930-х годов.

Во второй части мы расскажем о местах, где отдыхали, встречались и творили представители украинского Возрождения. С некоторыми местами связаны захватывающие истории, которые стали частью харьковского колорита и несут с собой легкий шлейф «столичности» нашего города, напоминают, что Харьков был и есть средоточием творческой жизни с богатым и интересным прошлым.

Дом литераторов имени Василия Эллана-Блакитного – место схватки за титул «короля бильярда»

Серый невзрачный дом № 4 по улице Искусств (бывшая улица Краснознаменная) был построен еще в 1912 году по проекту двух известных архитекторов Владимира Покровского и Петра Величко. Данное здание предназначалось для музея церковных древностей и епархиальной библиотеки, поэтому в нем помимо стиля модерн прослеживаются элементы русско-византийского стиля второй половины XIX столетия. Фасад трехэтажного дома разделен на две части: первая более скромная, в ней находится вход в здание, левая половина же увенчана большим фронтоном стрельчатой формы, под ним расположены арочные окна конференц-зала.

Музеем церковных древностей зданию так не суждено было остаться при советской власти. В 1920-х годах в нем разместился Дом писателей имени Василия Блакитного. Знаменитые украинские художники, народные мастера прикладного искусства, западноукраинские мастера работы по дереву «приложились» к реконструкции интерьера будущего писательского дома. Среди известных художников, занимающихся отделкой интерьера Дома писателей, был и Адольф Иосифович Страхов, автор орнаментальной росписи в украинской народной стилистике.

Именно в годы, когда Харьков был столицей советской Украины и принимал к себе писателей со всей страны, Дом Блакитного заслужил свою славу. До смерти хозяина Василия Михайловича Эллана-Блакитного (умер на 32-м году жизни от болезни сердца в декабре 1925 года) – украинского писателя и общественного и революционного деятеля, в его доме постоянно собирались друзья и товарищи по «литературному цеху» и нередким гостем у него был выдающийся поэт-футурист Владимир Владимирович Маяковский. С именем последнего связана любопытная история с «обмыванием» бильярдного стола.

Многие украинские писатели тех лет были заядлыми игроками в бильярд и завсегдатаи Дома Блакитного собирались сделать бильярдную в подвале здания и поставить там большой кабинетный бильярд. Такого стола нигде не было возможности достать и тогда свою помощь предложил Владимир Владимирович Маяковский, который к тому времени сидел, как говорилось, «на декохте» (то есть «на мели»). Чтобы выйти из сложного финансового положения, знаменитый поэт предпочел продать свой домашний бильярд харьковским коллегам.

«Бильярд Маяковского был хорошо известен в кругах бильярдистов Харькова и Москвы – отличный, высшего класса, кажется Лейпцигской марки», — описывает знаменитый бильярдный стол Юрий Смолич в своем «Рассказе о непокое».

Стоит отметить, что писатель Юрий Корнеевич Смолич был непосредственным свидетелем истории, произошедшей в Доме Блакитного.

Итак, 15 января 1924 года Маяковский привез в Харьков свой бильярд и лично следил за его установкой в писательском доме. Это было проявлением заботы мастера о своем «инструменте», на котором ему еще не раз приходилось играть во время частых визитов в первую столицу советской Украины.

«В день открытия бильярдной в подвале клуба было особенно людно. Торжественное “открытие” должно было состояться в том, что первым возьмет кий сам Маяковский и будет разыграна американка на “выкидку”. Тот, кто выиграет у Маяковского, будет провозглашен бильярдным королем в украинской литературе, и ему, когда бы он ни пришел, все должны уступать очередь, а денег с него не брать (тогда было такое правило: за пользование бильярдом платит тот, кто проиграл, – деньги клали в лузу, в фонд ремонта бильярда)», — вспоминает Юрий Смолич.

Поначалу никто из литераторов не решался сразиться с Маяковским, поскольку все считали, что это бесперспективное мероприятия, ведь Владимир Владимирович прославился не только как великий поэт, но еще и не менее великий бильярдист! Первый кий по всему союзу заканчивал партию, как говориться, «с кия» (клал восемь шаров в лузу, не предоставляя противнику право на удар).

Маяковский всегда давал фору противнику в четыре шара. И после долгих раздумий из числа собравшихся вышел известный украинский поэт Майк Йогансен, взял кий и сказал приезжему футуристу: «Так на так, Владимир Владимирович». Стоит уточнить, что Йогансен обладал вспыльчивым характером, был фигурой эксцентричной и очень разносторонней. Одной из этих сторон была слава лучшего бильярдиста Харькова.

Маяковский посчитал такой выпад несколько дерзким и в ответ предложил унизительное условие – играть «на пролаз», то есть проигравший должен пролезть на брюхе под бильярдным столом, декламируя что-то. Взвинченный Йогансен принял условие.

«Дуэлянты» договорились играть две партии – с чередованием первого кия вне зависимости от выигрыша. В случае ничьей предлагалось играть «контру».

Первым начинать выпало Майку и он разбил партию «с кия». Вторую партию аналогично разбил Маяковский. Победителя должна была определить «контра». И у Владимира Владимировича была тактическая «фора» — ему принадлежало право первого удара, поскольку предыдущую партию завершил он.

Очевидно в тот момент обстановка в бильярдной Дома Блакитного была накаленной от таких нешуточных страстей, все-таки битва за титул «короля бильярда украинской литературы». Чтобы несколько снять напряжение Маяковский попивал пиво «Новая Бавария» и предложил своему оппоненту причаститься. На это Йогансен ответил экспромтом: «Кто ищет силы в “Новой Баварии”, тому грозит тяжкая авария». Это был уже камень в деятельность Маяковского, поскольку его авторству принадлежит рекламный слоган харьковской пивоварни — «Какая б ни была авария, пью пиво “Новая Бавария”». Это несколько укололо Владимира Владимировича и подогрело его желание «надрать» Йогансену то, что обычно надирают в американских боевиках.

Началась финальная партия. Маяковский начал «катать» очень уверенно и «нащелкал» семь шаров к ряду (из положенных восьми). Йогансен положил уже свой кий на борт стола в знак того, что понимает свое положение. У бильярдистов есть примета: хочешь, чтобы партнер не взял шар – положи кий на борт и тот промажет. По несчастливой для Маяковского случайности, восьмой шар не зашел в лузу, а выкатился в поле.

Данным шансом не преминул воспользоваться Майк Йогансен. Однако была одна трудность – положить «с кия» восемь шаров, когда на поле осталось девять, невозможно. Единственный вариант, это разогнать шары по бортам и затянуть тем самым игру на отыгрышах. Тем не менее Майк не устоял и легонько затолкнул три шара, которые были возле луз. Четвертый «чмокнул» лузу и выкатился обратно.

А далее пошла напряженная игра на отыгрыш. Партия затянулась, и зрители подняли гомон, который оборвал вскипевший Йогансен: «Кому не нравится, может убираться! Но прошу не мешать!». Партнера поддержал Маяковский: «Да, товарищи, давайте… серьезно…». Йогансен закатал еще три шара. Правда, седьмой ткнулся в борт и стал прямо под удар противника, которому оставался один шар до победы. Позиция шара была не из простых и Маяковский, тщательно прицелившись, ударил изо всех сил.

«Металлический “щелк”: шар – восьмой! – ударился в медную дужку над лузой, подскочил и…упал на пол. По бильярдной прокатился рев. Аут! Выпал “свой”. Маяковскому выставить штрафной: теперь у обоих по шесть», — описывает «бильярдную дуэль» Юрий Смолич.

Спустя две минуты после аута и нескольких взаимных отыгрышей, Йогансен положил два шара и вышел титулованным «королем бильярда». Маяковский, попав на свои же унизительные условия, полез под стол, читая наизусть Пушкина и… застрял. Его вскоре вытащили после признания Йогансена «королем».

«Литературная ярмарка»
и любимое кафе харьковских литераторов

Дом Блакитного, который после смерти писателя ненадолго стал Домом литераторов его имени, был не единственным местом, где любила заседать и проводить свое время литературная элита Харькова второй половины 1920-х годов. Одним из самых популярных мест того времени было кафе «Пок» (или «Кофейня Пока»), это было место «отдохновения литераторских душ», как выразился Юрий Смолич. Данное кафе располагалось сразу же за театром Леся Курбаса «Березіль» по улице Сумской.

Однако точной информации, где оно находилось, нет. Историкам и исследователям периода «расстрелянного возрождения» в Харькове приходится лишь гадать. Вероятнее всего кафе «Пок» располагалось в подвальном помещении дома № 7 (двухэтажное здание, известное по имени своего первого владельца – Бразоля) или дома № 10 (в нем размещался киноконцертный зал) по улице Сумской. Стоит отметить, что оба здания были снесены при неудачной попытке реконструкции, дом № 7 – в 1950-х годах, а № 10 – в 1989 году.

Смотрите также кинотеатры Харькова.

Именно от кафе «Пок» и Театральной площади, где по обе стороны бульвара размещались редакции всевозможных газет и журналов, вплоть до Мироносицкой площади тянулась так называемая «Литературная ярмарка». На этом отрезке улицы Сумской всегда можно было встретить кого-то из известных писателей, редакционных работников. На «Литературной ярмарке» всегда обменивались новостями из писательской среды и редакционными сенсациями. Тут всегда можно было «продать» / «купить» романы, стихотворения, рассказы, пьесы, в общем, весь «ассортимент» литературных ударников второй половины 1920-х – начала 1930-х годов.

Но все же центральным местом «ярмарки» было излюбленное кафе всей харьковской литературной элиты – «Пок». В нем писатели «разменивали» свои гонорары и авансы, полученные от издателей, тут же творилась литература, программные документы и платформы (например «Техно-художественной группы А»), прямо за столиками.

Например, известный основатель и теоретик украинского футуризма Михайль Семенко имел свой постоянный столик в глубине знаменитого кафе. Этот самый столик был его «штабом семенковской организации» и редакцией журнала «Нова генерація». По воспоминаниям Юрия Смолича, Михаил Васильевич по обыкновению сидел за своим столиком, покуривал свою трубку и что-то писал.

В этом кафе произошел занимательный курьез с пари писателя Олекса Слисаренко и Михаила Ялового, который в то время был главным редактором журнала «ЛІМ». Яловой в беседе за чашечкой кофе обмолвился, что ему позарез нужен роман о хлеборобах и колхозниках. Слисаренко покривив свои пижонские усики, сказал, что такой роман он сможет «состряпать» за месяц, но при одном условии – если издательство заплатит за него двойной гонорар. Яловой поймал на слове Олекса и повел в издательство подписывать договор, по условиям которого через месяц писатель должен положить на стол редактору роман на десять страниц и получить гонорар в 200%.

Олекса Слисаренко принес роман «Хлеб» в десять печатных листов вовремя и торжественно положил его на стол Ялового. С писателем сразу же рассчитались и Олекса отправился с товарищами к «Поку», так сказать отметить. За чашечкой кофе писатель рассказал о том, что роман он писал уже полгода и не заканчивал его, поскольку не знал, кому бы его «сплавить». И тут ему под руку попался Яловой со своим «пари». Все кафе подняло редактора на смех, поскольку Олекса (при этом, будучи еще и агрономом) обвел Мишка Ялового вокруг пальца.

Исторический диван
и Харьковский литературный музей

Несмотря на то, что здания, в котором располагалось кафе «Пок» уже давно нет, все же усилиями работников Харьковского литературного музея (улица Багалия, 6) его атмосферу стараются воскресить в стенах музея. При этом «Кафейня Пока» несет просветительский характер, в рамках этого мероприятия устраиваются вечера-дискуссии, посвященные разным тематикам, связанным с «расстрелянным возрождением».

Там же хранится множество материалов и вещей, связанных с выдающимися деятелями этого периода украинской культуры и искусства. В частности, в литмузее хранятся вещи, которыми некогда пользовались жильцы дома «Слово». Так, в музее находится легендарный диван, на котором любил сидеть Павло Тычина, а спустя более полувека на нем спал украинский писатель Сергей Жадан, когда его молодого студента выгнали из общежития. На этом же диване ночевал и писатель Юрий Андрухович в один из своих визитов в Харьков. Сотрудники музея называют этот диван «межгенерационным», поскольку он объединил несколько поколений украинских писателей.

На сегодняшний день Харьковский литературный музей является одним из тех немногих мест, где память о периоде «расстрелянного возрождения» и его представителях жива и бережно хранится. Именно здесь каждый желающий может узнать больше об украинском Возрождении 1920-х – 1930-х годов и судьбе писателей, художников, театралов, которые стали жертвами массовых репрессий украинской интеллигенции.

Роман Шемигон