Режиссер спектакля «Homo Soveticus» в Харькове: “Шендерович хотел, чтобы у этой пьесы была вторая жизнь” (ФОТО)

В Харькове 19 октября стартует премьера нового спектакля «Homo Soveticus» по пьесе российского писателя-сатирика Виктора Шендеровича. Известный своей антипутинской позицией автор обещает лично присутствовать на спектаклях в Киеве и в Харькове. 

“Виктор Шендерович писал о своей стране, но для Украины эта тема стала еще более важна с началом войны. Войны совка и будущего нашей страны», – говорит продюсер спектакля Михаил Бондаренко.  

Виктор Шендерович не чужд украинской и харьковской тематики. В его пьесе «Потерпевший Гольдинер», по которой поставили спектакль  «Homo Soveticus», главный герой работал на харьковском заводе «Электротяжмаш». 

О предстоящей премьере  «Homo Soveticus» мы поговорили с режиссером спектакля Максимом Голенко. Благодаря допремьерному показу для СМИ, который прошел летом, мы публикуем фото со спектакля ещё до официальной премьеры.

Вы впервые в Харькове работаете?

Нет, в Харькове не впервые. Здесь какое-то время я учился на режиссуре у Александра Барсегяна. Потом перепоступил в Карпенко-Карого. (Киевский национальный университет театра, кино и телевидения имени И. К. Карпенко-Карого – ред.) Так что Харьков немножко знаю, всю эту харьковскую специфику и прочие радости. Но именно работаю в спектакле первый раз в Харькове.

Со вздохом было сказано про харьковскую специфику. Что вы имеете в виду?

Я здесь был в 2000 году, тогда это казался какой-то достаточно жесткий постсоветский город.

Советское наследие у нас тут шикарное.

Да, наследие у вас по полной программе всё. И это какие-то прелести типа Барабашова, и этих серых кварталов бесконечных.

Сейчас, конечно, Харьков изменился. Не потому, что я даю вам интервью. Ощущение аккуратного, адекватного, просторного города перебило мои детские впечатления.

Сейчас у вас более позитивное отношение к Харькову?

Да, да. Тем более мы летом репетировали спектакль. У нас здесь был такой творческий роман именно на этой сцене с этими прекрасными актерами. Всё нежно и легко делалось. Поэтому, конечно, впечатления другие.

Но тогда тоже бурлила творческая среда здесь, я вам хочу сказать. Тогда был расцвет театра “Арабески” и “P.S.”. Харьковский театр имени Тараса Шевченко не последний театр в Украине. За этим интересно было наблюдать. Тогда только зарождался у Игоря Ладенко “Театр 19”, я видел истоки ещё в институте. Процесс бурлил.

Сейчас если и говорят на Харьков – культурная  столица, то это больше по привычке, при всей моей безграничной любви к творческому Харькову. Ведь ясно же, что есть города, у которых больше оснований  носить этот статус. Допустим, тот же Львов.

Вот вы в Киеве работаете сейчас в основном.  А со стороны виднее. Что можете сказать о Харькове, здесь провинция или культурный центр, чего больше?

Мне трудно так определить. Понимаете,  с другой стороны и Киев достаточно культурная провинция. Потому что нельзя сказать, что киевские театры переживают какой-то невероятный расцвет. Сейчас у меня вообще ощущение, что культурная  столица  переместилась в Ивано-Франковск. Идешь по центральной улице, там процент букинистических магазинов на квадратный метр просто зашкаливает.

Как в Европе? Там тоже очень много книжных магазинов.

Да, как в Европе. Там один из самых мощнейших театров украинских, который не вылазит из гастролей. Музыкально-драматический театр имени Ивана Франка, мне кажется, сейчас центровой украинский театр по масштабу и дерзости. Я там работал на постановке. Меня впечатлила абсолютно сумасшедшая компания, люди там до 7 утра репетировать готовы. Художественный руководитель Ростислав Держипильский вырастил несколько своих курсов, влил их в театр. И оно всё такое драйвово-сектантское. Это интересно.

Харьков выбран как репетиционная база для спектакля «Homo Soveticus», хотя режиссер приехал из столицы и актриса, играющая главную роль, из Днепра. Это с подачи продюсера?  

Да, конечно. Потому что если бы не Михаил Бондаренко, всего бы этого безобразия не было. Это он дал себя уговорить Шендеровичу на эту пьесу. Шендерович очень хотел, чтобы вторая жизнь была у этой пьесы, чтобы ее именно здесь сыграли.

Виктору Шендеровичу, в знак уважения к его личности, невозможно было отказать?

Нет, почему. Просто это достаточно неплохая пьеса. Кроме юмора, она такая социально-ориентированная. Понятно, зачем её ставить сейчас в этой стране.

Читайте также: Личности Харькова: Олег Каданов, честно о причинах распада «Оркестра Че» 

Да, это противостояние прошлого – совка и будущего.

Да. Мы так из себя выдавливаем этот совок, из каждого.

Хотела спросить, а у Виктора Шендеровича в пьесе главный герой тоже на харьковском заводе «Электротяжмаш» работал?

Самое интересное, что да. Он описывал это как харьковскую историю. И главный герой из Харькова. Вот ещё такое совпадение. Хотя часто спектакли специально ориентируются и переделываются на тот город, где проходят.

Обычно антреприза ограничивается какими-то бульварными комедиями суровыми. Или этот «Черный квадрат»  «До секса, после, вместо» и прочее всё. Один задник, бесконечно, на протяжении 20 лет, кочующий по всем театрам. При этом практикуется какой-то формат, когда мозги зрители особо не задействуются.

То есть помимо Михаила Бондаренко, есть ещё многого завязок на Харьков?

У нас в спектакле появилась замечательная харьковская музыкальная группа SHKLO. Они тоже дали такой флёр спектаклю.

Музыку и всё звуки в спектакле парни воспроизводят в живую: открывание дверей, слив воды в унитазе.  Это сейчас правило хорошего тона в театре? Многие эту фишку стараются использовать.

Мы стараемся по этим правилам работать.

Это круто, конечно. Я сегодня общалась с ребятами из SHKLO, они говорят: « Ну, только оркестр симфонический мы не смогли изобразить, пришлось в записи его ставить». По традиции, как и многие харьковские музыканты, участники группы SHKLO имеют театральное образование. Это чувствуется?

 Да, это чувствуется. Предлагают что-то, и эти ребята работоспособные. И есть ощущение, что им это в удовольствие.

Они, конечно, добавили жизни в спектакль.

Да, мы так и хотели. И специально оголили сцену, чтобы было много пространства и маленькие человечки.

Точно! Нет же занавеса. А как у вас кресло само вращается на сцене?

Вот у нас есть такой гениальный человек Юра Берников. Который работал с Андреем Жолдаком и делал ему все спектакли. Благодаря ему происходили перестановки за 5 секунд – и на сцене оказывалось 80 ведер. Он был завхозом в театре Шевченко.

Я не знаю, как он это сделал, что он там начудил, но кресло катается.

Я не видела другие ваши постановки, но зато смотрела в интернете нашумевшего «Витальку». Это, конечно, эпатаж сумасшедший, многое впечатлило. Плюс там ядреная нецензурная брань немного шокирует.

Потом у вас есть спектакль-треш  “Попы, Менти, Бабло, Баби”. В общем, провокация, эпатаж.

А здесь, в «Homo Soveticus», несмотря на то, что посреди сцены стоит старый унитаз, вокруг которого и разворачиваются события спектакля, он какой-то спокойный, классический что ли…

Я могу сказать, как для антрепризы и негосударственного театра, который зарабатывает на свое существование – это достаточно рисковый проект. Обычно антреприза ограничивается какими-то бульварными комедиями суровыми, вроде «До секса, после, вместо» театра “Черный квадрат”.  Один задник, бесконечно, на протяжении 20 лет, кочующий по всем театрам. При этом практикуется какой-то формат, когда мозги зрители особо не задействованы.

А здесь много чего вложено и придумано в этом спектакле. Поэтому такой light, потому что есть какие-то признаки формата.

Формат «Дикого театра»  другой. Это эпатажный театр, который имеет право на существование. Если ты ничего не боишься… Это такая форма, понимаете. В том же «Витальке» там час идет такой веселухи, а потом люди выходят заплаканные после этого спектакля. Потому что там какие-то серьезные вещи цепляются. Многие находят что-то своё, то о чем они боялись говорить,  находят у себя что-то общее с персонажем.

За это я театр и люблю.

Так это смысл театра! Выходить с холодным сердцем и печальными мозгами после спектакля – смысл тогда какой во всем этом?

Да, у нас новый режиссер в театре Пушкина Ольга Турутя-Прасолова, она говорит, что человек должен уходить с вопросами после спектакля. А не находить готовые ответы.

– Обязательно. Что бы мы ни делали, такой знак вопроса должен стоять. Я тоже абсолютно поддерживаю. Тогда есть смысл – зачем это делается. Иначе оно просто не имеет права на существование.

Читайте также: Режисер Ольга Турутя-Прасолова: «Треба від радянської культури переходити до сучасного українського театру»

А что интереснее ставить, дичь в «Диком театре» или вот такую более сдержанную пьесу?

Я перемежаю разные форматы. Я часто ставлю в государственных театрах. Директора крестятся, но приглашают меня. Потому что на этом стыке иногда какие-то интересные спектакли делаются. Потом они катаются по фестивалям и зарабатывают себе какие-то бонусы.

То есть режиссер поставил, сдал спектакль и больше к нему не имеет отношения. Так происходит?

В основном так, когда кочующий режиссер.

 А проценты какие-то со спектаклей начисляются?

 Это зависит от степени порядочности театра и директора. Иногда, особенно по молодости, требуют, чтобы режиссер отказывался от авторских прав.

Читайте также: Личности Харькова: Катарина Леонова, лидер группы ШАNА

А потом со временем с постановкой такие трансформации могут произойти, что от режиссерской задумки ничего не остается.

Да, так с «Белой вороной» произошло. У директора взыграли режиссерские аппетиты на чужом материале, и он изуродовал спектакль. Это для нас трагедия просто. Слава богу, что вся критика это увидела до того, как за этот спектакль взялись. Поэтому работа режиссера, чаще всего, кроме порядочности коллектива в котором ты работаешь, больше ничем не защищена.

Татьяна Леонова