Сергей Белозеров, лидер группы MORJ: “Песни сами рождаются, сами тащат нас за собой на студии”

Несколько мест в Харькове хорошо известны в творческой тусовке. Одно из них – съемная квартира лидера группы MORJ Сергея Белозёрова возле метро Научная. Здесь родился «Зеленый контрабас», особый ритуал прослушивания музыкальных альбомов, распространившийся далеко за пределы этой квартиры.

Бывшая спальня, оборудованная под студию звукозаписи, теперь называется «мягкая комната». В ней есть гитары и настоящий зеленый контрабас. А однажды Гамлет Зиньковский принес туда свою картину со словами на ней “Зеркальный человек идет сам себя не видя, cам себя я вижу в нём”.

Во второй комнате с потолка свисает гамак для fly-йоги. Баланс-борд, тумбочка и ноутбук – так выглядит рабочее место Сергея Белозерова. На кухне мы сидели на полу и пили пуэр из расписанных вручную пиал. Кошка Симба (откуда у гастролирующего музыканта кошка?) с удовольствием и очень профессионально позировала на камеру. В квартире, которую Морж называет “базевич”, мы то и дело натыкались на непонятные арт-объекты и множество подаренных в разные годы игрушечных моржей. Мы с фотографом Викторией Якименко побывали в Зазеркалье, или всё-таки в Стране чудес, а благодаря ее фотографиям, вы последуете за нами…

Что происходило в группе за последние три года с ее участниками?

После отъезда в Литву контрабасиста Игоря Кречковского, известного как Гендель, группа на время потеряла не только одного музыканта, но и две буквы в названии и стала просто MO. Открылись новые музыкальные таланты у второго автора MORJ, гитариста Романа Голоборды. Спустя два года в  Харьков вернулся Гендель. Осенью планируется выход нового альбома. В ближайшее время ожидается официальная премьера совместного сингла с Андреем Запорожцем, SunSay. Идет работа над самым масштабным в истории MORJ клипом.

Со времен “Пластилиновой балерины”, единственного студийного альбома группы, прошло уже 10 лет, песен накопилось так много, что альбом планируется тройной. Релизы ожидаются осенью, зимой и весной. А еще мы поговорили про новую нашумевшую супер современную студию звукозаписи в Харькове “The Atomic Guns”, где MORJ одними из первых записали трек для будущего альбома.

Фото здесь и далее: Виктория Якименко

– Да, всё и правда началось с “Алисы”, с персонажей её зазеркалья. Когда нам было лет по пятнадцать-шестнадцать, в городке нашего детства Виннице, мы с моим другом Женей писали в газету, что-то вроде доисторического чата, и подписывались как “Морж и Плотник”. Вместе это хоть как-то логично звучало. Потом мы разъехались на учёбу – Женя уехал во Францию, а я в Харьков. Но он до сих пор для близких остался Плотником, а меня друзья по-прежнему зовут Моржом.

Потом появилась группа и мы начали искать название, но оно всё не отыскивалось. И началось что-то типа “мы играем с Моржом”. Со временем морж начал прилипать, а мне дико не нравилось название. Сейчас-то я уже смирился, но до сих пор считаю, что Морж – это самое ужасное название для группы, и ещё, кажется, года три я продолжал отчаянно искать новое название.

Кушаешь мороженое – ощущай его холод и вкус. С нами происходит жизнь, и она происходит с нами прямо сейчас.

А пока что группа называлась Морж, пока что… И в какой-то момент наш контрабасист Гендель заявил: «Всё, успокойся! Ничего другого уже не будет! И я не стану играть, если это будет не Морж». Но всё же мы написали “морж” крупной латиницей MORJ – словно это какая-то аббревиатура. Мы до сих пор не знаем, что же это означает, возможно когда-то мы наконец расшифруем нашего странного моржа…

Пару лет назад мы вдруг поняли, что это нелепое слово “морж” оказалось очень круглым, вот таким универсальным словом-шариком, из которого наши словоблудческие языки начали сплетать самые разные неоморжизмы. Например – “днепроморжане”, “средиземноморжье”, “поморжовщина”, “до изнеморжения” и этот список постоянно растёт!

Я к нему уже привык и даже, кажется, полюбил, особенно за вот это его пластилиновое свойство. Но до сих пор считаю самым нелепым из названий для группы.

Так что всё и правда началось с «Алисы в Зазеркалье».

Читайте также: Антон Слепаков, лидер группы «Вагоновожатые»: «Когда твоя страна в состоянии войны, быть страусом с головой в песке просто невозможно»

–  В группе MORJ сейчас активная фаза. Давай анонсируем всё, чем вы планируете порадовать нас в этом году. Я начну, а ты продолжишь. Вы начали записывать альбом, еще в конце прошлого года.

– Мы начинали писать его намного раньше – лет пять назад. Просто сейчас, кажется, наконец самое время наступило, но не буду снова зарекаться. Потому что просто какая-то мистика происходила. Только мы собрались им серьезно заняться, начать краудфандинг и всё остальное, как вдруг на нас начали обваливаться какие-то суровые испытания. Сначала в 2014-м году спасали зрение Роману Голоборде – второму автору песен и нашему верховному, как мы его любим называть, шаману-экспериментатору. Мы вынуждены были обратиться за помощью к нашим слушателям, и они так мощно откликнулись. Без их поддержки мы не смогли бы провести четыре операции.

Через два года после этого мы снова изготовились наконец отдать накопившиеся песни нашим слушателям, но в 2016 году вдруг опять произошла новая беда, на этот раз с моей крестницей, малышкой Сашенькой, дочкой Генделя. И снова пришлось обратиться к слушателям, и ребятки опять так круто всем миром откликнулись!

В те моменты мы впервые всерьёз прочувствовали насколько близко наша большая morjfamily – как ни крути, а всё же по-настоящему друг познаётся в беде. Но к счастью мы победили, и Саша уже два года бегает и прыгает как неугомонная пружинка! Спасибо всей нашей семье моржовой – без той оперативной помощи и крепкого плеча мы бы не справились.

Ты же знаешь, MORJ- это уж никак не про шоубиз и не про поросячьи бега.

И после всех наших сражений, когда казалось наконец эфир очистился для того, чтоб закончить запись, вдруг начались какие-то немузыкальные наши времена – реальность начала нас разъединять и раскидывать по разным странам. Генделя жизнь закинула работать в Клайпеду, он долго пробыл там, почти два года. Процесс снова остановился, а мы с Голобордой собрались в дуэт под обрезанным названием МО, чтобы всё было по-честному, раз уж это не полносоставный MORJ, мы решили срезать две буквы.

Мы вооружились гитарами, флейтами, бит-боксами, новыми песнями и последние полтора года катались с концертами, было несколько очень красивых туров. А последний заплыв был особенно долгим, полтора месяца: две недели по Израилю и три недели по зимней Украине – путешествие из нашего февраля в их срединный апрель и обратно в наш суровый февраль – было интересным опытом. Мне очень нравится этот наш формат, он акустический, более камерный и может быть нет такого драйва, как в полном составе, но есть что-то близкое. Наконец начали прослушиваться тексты, моя главная боль, когда в полном составе за драйвом и порой за стрёмным звуком на некоторых площадках терялись сами песни.

Но Гендель Контрабас Кречковский вернулся, а значит самое время закончить начатое.

– Я думала, что он приехал в отпуск. И пока он здесь, вы быстренько пишете альбом!
Это же очень радостная новость! Потому что MORJ без Генделя – это не вполне MORJ, как минимум одного бивня не хватает.

– Это точно, без Генделя никак – мы с самых истоков называем его талисманом группы MORJ.
Но знаешь, сейчас, по прошествии этих нескольких лет, я понял такую штуку, что действительно было не время для этого альбома. Два года назад, три года или пять лет назад было не время, мы словно были не готовы, в самых разных смыслах этого слова. Но я имею в виду, что мы были не готовы к этому заколдованному альбому, который наметили, так-то процесс временами бушевал: выпускали синглы, одиночные треки, выпускали клипы.

За эти пять лет сняли пять клипов, серию студийных лайвов, даже с детским хором спели и выпустили клипчик год назад на песню “Сладкие пятки”. У нас сбылась мечта – появился наш собственный маленький детский хорик малышей от 6 до 10 лет!

– Клипы у вас шикарные. Я бы сказала, что это ваша визитная карточка. И мы про них еще обязательно поговорим. Но я про альбом хочу еще спросить. Как ты думаешь, может стоит его в 2020 году выпустить? Тогда получится четко альбом десятилетия.

– Альбом десятилетия – отличная идея! Так по сути и выходит.

Выпустим его и ещё на десять лет спрячемся. А через десять лет как раз может быть снова станет модно записывать альбомы, ведь сейчас все выпускают в основном синглы.

Мы планируем, что это будет большой, возможно даже 3-частный альбом – эдакий триптих. Потому что и правда накопилось очень много песен.

У нас есть одна интересная задумка, альбом будет неконцептуально концептуальным. Ты же помнишь наш первый альбом “Пластилиновая балерина”, выпущенный книжкой в воздушном змее, мы любим заморачиваться во все эти штучки. Хотим и в этот раз что-то выдумать интересное.

Планируем, чтобы первая часть альбома вышла в конце осени, вторая – в конце зимы, а третья в конце будущей весны. И сейчас мы как раз изготавливаемся. Будем надеяться, нам хватит сил и возможностей. Но то, что мы недавно записали, то, что записывали зимой и прошлой осенью, будет выходить сейчас синглами. Премьеры будут в ближайшее время.

Сергей Белозеров: “Если нужно написать пост в фб или что-нибудь такое, то ставлю ноут на пианино и запрыгиваю на борд, но интересно, что как только начинаю куда-то в не те края уползать текстом – сразу теряю баланс!”

– Мы записали этот трек с Андреем ещё год назад. Но потом укатили в наши бесконечные концертные покатушки, и сквозь все эти вихри до сих пор всё никак не могли добраться дописать и свести его. Но вот он наконец готов, так что сейчас заканчиваем обложку и совсем скоро отпустим его нашим слушателям.

Да, трек войдет в альбом плюс будет ещё несколько интересных коллабораций. Сейчас работаем над новой песенкой “Чудернадцять років”, которую записываем с известной командой, которой как раз уже давно исполнилось чудернадцять.

Читайте также: Личности Харькова: Катарина Леонова, лидер группы ШАNА

– Знаю, что ты мне сейчас ничего больше не скажешь, поэтому не спрашиваю, кому же это давно чудернадцять.

И еще одну премьеру от MORJ, уверена, что все очень ждут, это клип на песню «Девочка похожая на Bjork». Тот кусочек будущего клипа, который я видела в тизере, это что-то потрясающее, вы замахнулись, ребята. И я не представляю, сколько может стоить этот клип.

– Ух, мы не ожидали, что всё это будет так происходить. На самом деле, мы абсолютно не планировали снимать клип на «Bjork». Мы собирались в этом году заниматься совсем другими делами, новым альбомом, ведь столько всего накопилось. Но не тут-то было…

Есть такие песни, которые мы называем “найдёныши”. Это те песни, которые мы уже практически не исполняем и давно не включаем в нашу программу. Но вдруг кто-то из слушателей просит сыграть ту или иную, а потом в другом городе снова, и если такое вдруг начинает происходить насколько раз подряд, то мы нарекаем эту песню “найдёнышом”. Она запрыгивает в караван и едет с нами какое-то время, а потом опять убегает в закрома ждать своего часа.

Возможно, эта студия станет таким восточно-европейским Abbey Road, если всё получится. Держу за ребят кулаки, они молодцы. Студия настолько не вписывается в нашу харьковскую реальность, что даже как-то страшновастенько.

И так произошло с “Bjork”, то ли в Израиле, то ли ещё раньше, но вдруг объявилась «Девочка похожая на Bjork», несколько раз подряд её начали просить наши слушатели, и как-то так хорошо она в тот момент мне пелась. А потом началось то, что мы между собой называем “нитками”, какие-то волшебные или, если хочешь, квантовые переплетения. И начались они ещё до появления этого найдёныша.

Пять дней съёмок стали невероятным приключением, но в то же время и каким-то мистическим испытанием. Когда-нибудь, если доживу, то напишу об этом книгу, но это будет книга ужасов.

Дело было так, у нашей одесской подружки, прекрасной скрипачки Насти Кузьминой появился интересный инструмент – китайская скрипка эрху, две струны с продетым между ними смычком, у нее такой характерный плачущий классическо-китайский звук. Настя не раз предлагала: “Давайте пропишем эрху в какую-то из ваших песен”, – а последние песни рождались какие-то в основном “неплачущие”, и мы всё думали, куда же записать эту скрипку. И тут подвернулась «Девочка похожая на Bjork»!

Сначала мы просто хотели записать live-видео на красивой локации, на заброшенном судоремонтном заводе, во время одного из приездов в Одессу: две гитары, перкуссия, эрху и всё. Но в последний момент ни у кого не получилось – ни у оператора, ни у барабанщика, и мы решили перенести всё на конец сентября. А за сентябрь вдруг выпрыгнула идея полномасштабного клипа, общими усилиями и мозговыми штурмами в итоге выкристаллизовалась мощная идея сценария.

– Чей сценарий?

– Сценарий коллективный, но на самом деле его написали даже не мы, а всё те же “нитки”, переплетающиеся на протяжении всего прошлого лета. На одном из фестивалей мы познакомились с Настей Романовской, очень напоминавшей одну известную исландскую певицу, она научила нас нырять и зависать под водой в позе эмбриона, представляя, что находишься в утробе матери. И сама того не осознавая, она положила начало этому самому сценарию и впоследствии сыграла в нём одну из главных ролей во время подводной съёмки…

Но это только кусочек пазла, потому что параллельно один за другим начали появляться девочка-самурай Маша Коломиец, сыгравшая вторую главную роль и наш близкий друг, актер, а в прошлом дельфинотерапевт Андрей Утенков, сыгравший роль человека-птицы. Очень повезло с режиссёром-оператором Димой Лавриненко, в своё время снявшим тот самый фильм об Аукцыоне “Ещё”, на который ушло семь лет съёмок.

Но не буду спойлерить, скажу только, что эти пять дней съёмок стали невероятным приключением, но в то же время и каким-то мистическим испытанием. Когда-нибудь, если доживу, то напишу об этом книгу, но это будет книга ужасов. Потому что все эти пять дней съёмок “Девочка похожая на Bjork” словно решила проверить нас на прочность, в этой схватке она пока что побеждает и до сих пор держит нас на лопатках – в самых разных смыслах этого слова…

Ведь до этого мы снимали в основном милые, солнечные клипы – «Solarikolo», “Пара с облаками в голове” и прочие “удобоморживые”, но на этот раз в “Bjork” мы попытались воплотить что-то серьезное, что-то пограничное, возможно впервые в наших клипах.

Мы же постоянно делегируем своё присутствие, как в фотографии, так и везде. Мы в шутку называем это “низкой культурой нахождения в состоянии здесь и сейчас”. И возможно от неё все войны и беды. Вот происходит прекраснейший закат. Он настолько прекрасен, а мы ещё настолько не умеем находится в этом прекрасном, что нам обязательно нужно его схватить, застолбить, нужно его сфотографировать. А ещё круче, обязательно селфануть себя на его фоне.

– И вот теперь намечается краудфандинг на клип, а не на новый альбом?

– Нет, впереди такой громадный альбом, что нам в любом случае потребуется помощь слушателей, так что мы решили, что краудфандинга на клип не будет. Поэтому обращались к близким людям, нам помогли друзья и, частично по этой же причине, я уже дважды ездил с концертами в Израиль, добывать деньги на клип. Но у подобных масштабных затей потолки бюджетов могут быть самыми разными, мы, наверное, ещё и сами не предполагаем, во что всё это в итоге выльется…

– Я думаю, что этот клип посмотрят не только ваши идеальные слушатели, а также люди, которые раньше не знали про группу MORJ. Этим видео будут делиться со знакомыми, конечно, если весь остальной клип будет такой же крутой, как тизер.

– Замысел мне кажется очень многослойным – сценарий, посыл, поэтому мы сейчас просматриваем отснятое и задумываемся над тем, что, возможно, были не до конца готовы к такого уровня работе, и какие-то определенные сегменты, без которых картинка рискует получится однобокой, придётся доснимать в конце весны или может быть даже летом. А это значит, что премьера клипа отложится до осени. Поэтому мы морально готовимся к тому, что это будет “долгострой”, настраиваем себя, что не будем спешить во имя качества.

На самом деле, как показывает весь наш моржовый путь, мы никогда не спешили, если это могло повлиять на результат и “альбом десятилетия” яркий тому пример (смеётся). Главное, чтобы в итоге получилось что-то сильное и красивое. А для таких категорий время … Ты же знаешь, MORJ- это уж никак не про шоубиз и не про поросячьи бега.

– Это творчество.

– Да, это наша маленькая параллельная реальность, в которой с самого начала царили свои законы притяжений вне времени и раскладов. Это наша красивая история, которая продолжается в своем ритме, и песни появляются тогда, когда им заблагорассудится и записываются тогда, когда они сами этого хотят.

У нас к этому отношение своеобразное. Мы больше наблюдаем за ними, как за детьми, подыгрываем, доверяемся им. Песни сами рождаются, сами тащат нас за собой на студии. Причем художественный замысел и атмосфера каждой песни могут требовать разных пространств и способов записи. Например, недавно мы записали три совсем разных по стилю песни, и они потребовали от нас писать их в трех совершенно разных студиях.

– А вы были уже на новой супер-студии в Харькове, которую построил соучеридитель Plarium?

– “The Atomic Guns” называется. Невероятная студия. Мы записали там один из этих треков.

– А какой?

– Не скажу – пусть останется сюрпризом, но он тоже скоро выйдет.

Студию построил Влад Шрубек, который когда-то давным-давно проспонсировал наш первый альбом “Пластилиновая балерина”, а недавно позвонил и предложил записать трек. Он привел меня туда в первый раз, и я поразился, когда всё это увидел – всякое я видал, но не ожидал такого в Харькове в 2018 году.

Возможно, эта студия станет таким восточно-европейским Abbey Road, если всё получится. Держу за ребят кулаки, они молодцы. Студия настолько не вписывается в нашу харьковскую реальность, что даже как-то страшновастенько. И я очень надеюсь, что всё получится, и эта студия станет харьковской гордостью, скажем так.

– В Украине нет аналогов?

– Я никогда не был на студии настолько технически мощной и нашпигованной всем тем, чем она нашпигована. Это космический корабль во всех смыслах этого слова.

– Когда у нас с концертом были Tequilajazzz, их возили на “The Atomic Guns”, и они сказали, что в Питере нет студии такого уровня.

– Вполне возможно, что такой студии нет нигде, ни в наших краях, ни за ближними буграми. Я, честно говоря, был очень сильно впечатлён.

– Харьковчане не редко выезжают куда-то писать альбомы. Будет круто, если теперь к нам начнут приезжать музыканты из других городов и стран. Студия уже официально работает? Потому что пока нет ни рекламы, ни страницы в социальных сетях.

– Они сейчас на самом-самом старте. И если такая студия сможет существовать в нашей суровой реальности, то это будет одно из больших харьковских достояний. Очень мощная студия, прекрасные ребятки работают там и саунд, офигенный саунд. Даже Голоборда, наш главный и постоянный саунд-критикан признал, что звук “кристальный”.

– И вы ее потестили, одни из первых. Круто!

– Всё это как раз происходило в новогодние дни и превратилось в очень красивое новогоднее приключение.

– Мне очень нравится, и это твоя отличительная особенность, как ты играешь словами. Они у тебя как, хотела сказать четки, но это предполагает последовательность, они скорее, как бусины, которые ты перебираешь в свободном порядке, причем, в кармане, на ощупь, когда ты не видишь, какое именно слово достанешь. У тебя альтруист превращается в альтуриста, «слушать подано», «театр одного вахтера». Или вот ещё история, как песня «Девочка кормит лося» чуть не трансформировалась в «Девочку в форме лося», и тебя это совершенно не смутило.

– Меня это обрадовало! Был квартирник в Киеве, сыграли эту песню как раз последней, и по дороге в гримерку выхватываю кусочек разговора, девушка спрашивает у своего парня: “Как там было, девочка в форме лося?” Девочка в форме лося!!! Вот это да! Это же то, что нам надо было! Забегаю к чувакам и говорю: “Ребята, у нас все меняется, теперь будет «Девочка в форме лося!” А у нас в это время как раз выходил лайв-альбом и аудио-дорожка уже записана с текстом «Девочка кормит лося». И тут я специально позвонил нашему дизайнеру Инне Зайченко, которая как раз заканчивала верстку обложки, и говорю: «Подожди! Инна, одну секундочку, напиши «Девочка в форме лося!» Так что в альбоме пелось “Девочка кормит лося”, а на обложке “в форме”!

Читайте также: Участник дуэта 5’NIZZA Андрей Запорожец: «Ложные ценности очень сильно захватили людей, особенно в Украине»

– Мы анонсировали все премьеры?

– Год пройдет под эгидой того, чтобы отдать слушателям все песни, которые мы не отдали за все эти годы. То есть всё, что накопилось в закромах, мы попытаемся максимально записать и отдать. Потому что давно пора, но сейчас самое время.

– Мы очень ждем. И еще важнейшее событие, произошедшее в конце прошлого года, и которое вы так скромно анонсировали, это возвращение блудного контрабасиста Игоря Кречковского, известного как Гендель. Вы так сдержанно об этом упомянули специально?

– Возвращение Генделя – это великая премьера на самом деле. Действительно, не хочется об этом трубить, чтобы не спугнуть, чтобы он никуда снова не упорхнул. Но тем не менее он приехал и сейчас работает в оркестре оперного театра. Я надеюсь, что весной мы уже сможем проехаться в полном составе, или может чуть позже, ведь он сейчас прикован к работе в оркестре ХАТОБа.

Зеленый контрабас

“Мягкая комната” – так называют мини-студию и место акустических репетиций группы MORJ, а также первое пространство “Зелёного контрабаса”

Вторым отделением обычно идёт музыкальный джем. Со временем «Зеленый контрабас» стал слишком масштабным для квартиры Сергея Белозерова и переехал в Art Area ДК, и параллельно начал проводиться в других городах и даже странах.

– Да, всё началось с этой кухни. В самом начале нас восхитило то, что в пику всей этой проточной mp3-эпохе, нашему несущемуся, летящему времени, мы собирались и как в старину слушали альбом цельно. Потому что альбом – это не сборник песен, это живой организм, это состояние.

Сначала мы собирались на этой кухне, пили чай и параллельно я старался собирать здесь и знакомить разных чувачков, которые раньше друг друга не знали, всяких творческих ребяток, да и просто классных ребяток. И даже появилось такое понятие – “благословенный чик”. Когда из таких знакомств и пересечений вдруг рождался совместный проект, песня или другой творческий акт, или что-то в этом роде, а может даже и ребёнок родился – тогда мы прикасались двумя указательными пальцами и произносили “чик”.

Мы знакомились, пили чай и шли в нашу моржовую мини-студию, которую мы называем “мягкой комнатой”, собиралось человек по восемь максимум, чтобы всем было комфортно, Гамлет обычно ложился на шкаф. Кто-то из нас приносил какой-то свой любимый, либо только что вышедший альбом любимой группы. За это время мы отслушали прекраснейшие альбомы – сначала их подбирал я, а потом стали ребятки приносить. Эти альбомы почти всегда становились для меня открытиями и откровениями. Например, Голоборда однажды принёс крутейший альбом «Tala Matrix» группы «Tabla Beat Science», а Сан, Андрей Запорожец, однажды принёс совместный гремучую коллаборацию пакистанского суфия Nusrat Fateh Ali Khan и канадского классического композитора Michael Brook – альбом «Night Song».

Когда выключается свет и нажимается «play», в силу вступают правила «Зеленого контрабаса», мы ласково называем его нашим подпольным музыкальным гурмано-меломановым «Бойцовским клубом». С того момента, как включается музыка, мы не имеем права взаимодействовать друг с другом, выходить, заходить, конечно же, выключенные телефоны и полная темнота, чтобы во всей полноте остаться наедине с музыкой настолько, насколько каждый из нас может себе это позволить – как мы шутили “в ответственности перед самим собой и собственными мгновениями”.

Конечно же, мы все улетаем. Но важно ловить себя за рукав тогда, когда ты уже не слушаешь, когда уносишься куда-то в мыслях или начинаешь думать об этой музыке. Нужно ощутить эту тонкую грань, когда ты являешься музыкой и когда ты начинаешь музыку думать. Никто не знал, что за альбом будет играть, чтобы ещё максимально убрать личную историю и пищу для ума из этого всего – чтобы не думать, кто играет, что играет, как играет. Без оценочных штучечек.

Мы же постоянно делегируем своё присутствие, как в фотографии, так и везде. Мы в шутку называем это “низкой культурой нахождения в состоянии здесь и сейчас”. И возможно от неё все войны и беды. Вот происходит прекраснейший закат. Он настолько прекрасен, а мы ещё настолько не умеем находится в этом прекрасном, что нам обязательно нужно его схватить, застолбить, нужно его сфотографировать. А ещё круче, обязательно селфануть себя на его фоне. Продолжаем пользоваться этими костыликами.

То же самое и с музыкой – мы делегируем наше восприятие музыки в здесь и сейчас. Мы под музыку можем работать, мы под музыку танцуем, смотрим, как музыку играют в живую, смотрим клипы. Это всё прекрасно, это всё грани музыки. Но есть ещё одна очень важная грань – быть музыкой. Вот как например Голоборда, он слеп, он не видит, картинки нет и тогда остаётся только музыка.

Кстати, я узнал от Ромы, что темнота для слепого человека не всегда темная, в разные моменты тонуса тела она разноцветная. Это было для меня очень интересным откровением. Он говорит, что иногда по ночам даже не может заснуть, потому что лежит словно в ярком свете.

Читайте также: Художник Гамлет Зіньковський: “Ви хочете мій стріт-арт побачити? Піднімайте булки і їдьте в Харків!“

– Он потерял зрение на 100%? Когда это произошло?

– Да, три года назад Рома перестал видеть. Но это пока.

Будущее же наступает. Мы уверены, что через лет 5-10 вставим ему какой-то навороченый гугл-глаз и будет прикольно, когда он снова всех нас увидит уже осунувшимися за это десятилетие. Но вот что интересно, Голоборда стал по-другому ощущать музыку, настолько начал по-другому играть, сильнее её чувствовать – стал таким крутым тонкочем. Но это отдельная тема и разговор.

– Он в пространстве «Зеленого контрабаса» сейчас.

– Он в пространстве «Зеленого контрабаса», да.

И вот получается, что мы можем говорить под музыку, пить чай под музыку. А вот остаться в музыке максимально, насколько это возможно, не двигаясь, отключив все рецепторы, все органы чувств, кроме слуха…

Сначала мы собирались здесь, а потом нам стало тесно, и мы перебрались в нашу новую контрабасовую резиденцию в Art Area ДК. Мы закрывали клуб изнутри, ложились на подушки, выключали во всём клубе свет и контрабасили на отличном звуке. В какой-то момент нас стало уже пятьдесят человек, потом сто, а на Дне Музыки в Харькове позапрошлым летом мы впервые нарушили наше правило и провели Контрабас open-air, и собралось больше двухсот человек!

А вторым отделением у нас традиционно происходил музыкальный джем. Джем – это ведь тоже про главное, про здесь и сейчас. Музыка – это один из самых безусловных языков. А джем – это мало того, что музыка, так это музыка, которая рождается прямо сейчас без репетиций и подготовок людьми, которые порой даже друг друга не знают. Они начинают друг друга щупать, начинают друг в друга проникать звуками, взаимодействовать.

Джем – хрупкий, он зависит от погоды на улице, от трафика транспортного, от настроения каждого участника, здесь такое количество переменных. Эта конструкция настолько хрупкая, что всё может сойтись, причем так круто, что мы будем присутствовать при рождении на наших глазах какого-то невероятно красивого, странного драгоценного камня. Ценность его драгоценности в том, что он появится, упадет в эти темные воды и пропадет в них.

А иногда джемы не удаются, и происходит что-то вялое и блеклое, когда нет ветра в парусах. Ну, нет и нет, мы же знали на что идем, мы играем с такими хрупкими субстанциями. И это так круто!

Когда появился «Зеленый контрабас», у нас появились параллельные слушатели, мы начали устраивать контрабасовые мосты. Кто-то жил в Польше, кто-то в Беларуси, кто-то в США, в России, в Италии, еще где-то. Мы просто сбрасывали им альбом за полчаса до начала, и они тоже садились у себя в комнате, выключали свет и слушали. Одновременно с нами! Все находятся в синхроне, тоже такое классное ощущение – мало того, что я слушаю эту красоту, так вокруг меня и даже где-то далеко в этот же момент люди тоже слушают это. Мы называем это “симпатическое ощущение”.

– Это все мне напомнило очень классный сериал «8 чувство» от Вачовски.

– К сожалению, сейчас у меня нет времени, и я пытаюсь найти человечка, который бы занялся «Зеленым контрабасом» в Харькове. За это время к нам присоединились Днепр, Винница, Одесса, Житомир, Кривой Рог. Недавно мне написала девочка из Ноттингема, что хотела бы ещё раз узнать правила и тоже начинать контрабасить. А мы с Голобордой, передвигаясь в туре по городам, рассказываем владельцам клубов и организаторам концертов о нашей новой затее, и сейчас наклёвываются новые контрабасы в Киеве, Тель-Авиве, Хайфе и других городах.

Ребятки, присоединяйтесь, код открыт, ведь это же такой кайф, и мне кажется это о главном, это как раз о присутствии. И о музыке, и о своем присутствии в этой музыке, да и вообще о своем присутствии как таковом. Потому что очень часто бывает так, что встречаешься со стареньким человеком, и он тебе говорит: «Слушай, я оборачиваюсь назад, и не понимаю, как они пролетели эти 60 лет. Что это было?»

Кушаешь мороженое – ощущай его холод и вкус. С нами происходит жизнь, и она происходит с нами прямо сейчас.

Татьяна Леонова